27 августа 2021 г.
Как мы знаем в течение этого года, Вы и ваша организация Indigenous Russia принимали участие в международной общественной кампании «AnswerUsElonMusk», участники которой призвали руководителя автомобильной компании Тесла Илона Маска не сотрудничать с российской компанией «Норникель» до тех пор, пока она не начнет соблюдать права коренных народов. Тесла, в своем недавнем сообщении о собрании акционеров, заявила, что не сотрудничает с Норникелем и предупредила о рисках возможного сотрудничества своих акционеров. Есть ли связь между этими двумя событиями: вашей международной кампанией, обращением к Илону Маску и заявлением Теслы? И если да – то рассматриваете ли Вы заявление Теслы как успех?
Связь, конечно, есть. Насколько я понимаю эти бумаги являются результатом подготовки ко встрече акционеров Теслы, которая состоится осенью этого года. В них упоминалась тема, связанная с коренными народами Севера России и компанией «Норникель». Другое дело – я боюсь, что русскоязычная пресса, которая освещала этот вопрос, все же не совсем разобралась в теме, хотя могли бы прочитать сами документы – они находятся в открытом доступе. В этих бумагах говорится о том, что одним из акционеров, а этому акционеру мы передали необходимые материалы, был поднят вопрос о рисках работы с Норникелем, потому что эта компания нарушает права коренных народов. Но Тесла в ответ на этот вопрос, поднятый своим акционером, как раз ответила, что она не сотрудничает с Норникелем, а значит и предмета для обсуждения не существует.
Поэтому все же я бы снизил градус, т.к. это заявление о рисках – это заявление не самой Теслы, а заявление акционера. Однако я и не преуменьшал бы значение этого события и появление в дальнейшем сообщений об этом в СМИ, потому что ответственные акционеры, которые понимают, что такое устойчивое развитие и которые продвигают тематику устойчивого развития внутри компании Тесла, обратили внимание на несоблюдение прав коренных народов компанией Норникель на Таймыре и в Мурманской области. Почему я не принижал бы значение этого заявление акционеров Теслы? Потому что мы можем обратиться к другим схожим процессам в подобном бизнесе.
Возможно, Вы слышали, что уже давно в международной прессе, в заявлениях разных правозащитных, экологических организаций, появляется тема детского труда в Республике Конго, которая поставляет кобальт на международный рынок. Кобальт, как и никель очень нужен автомобильной промышленности и предприятиям, которые производят аккумуляторные батареи. И те компании, которые используют кобальт в своем производстве материалов и машин, необходимых для «зеленой энергетики», были вынуждены, в конце концов, обратить внимание на эти настойчивые призывы международной общественности, а это повлияло на международные рынки. У многих западных компаний начались сложности с покупкой кобальта из Конго, это отражается на цене кобальта на рынке, а некоторые компании были вынуждены даже начинать перестраивать свои технологические процессы, что будет иметь экономический эффект на производство аккумуляторов и на автомобильную отрасль в целом.
Таким образом мы рассматриваем заявление одного из акционеров Теслы как позитивный шаг и то, что Тесла заявила, что не сотрудничает с Норникелем – это тоже позитивный для нас сигнал в сторону иных автомобильных компаний, самого Норникеля и других добывающих компаний, который говорит о том, что такие компании как Тесла, обращают внимание на проблемы устойчивого развития и соблюдения прав коренных народов предприятиями, которые поставляют ресурсы для создания электрических автомобилей.
Известно, что было также отправлено письмо в BASF, которая является одним из крупнейших химических концернов Европы. Вы можете прокомментировать это письмо?
Если Вы помните, то сначала мы отправили письмо Илону Маску, в котором мы попросили не покупать металлы у компании Норникель в связи с тем, что эта компания нарушает права коренных народов России. Эта общественная кампания развивалась по своим внутренним законам и в конце концов мы вышли на то, что необходимо также направить еще одно письмо в BASF, потому что эта компания является одним из ключевых игроков на рынке аккумуляторов, которые необходимы, в том числе, для производства электромобилей, для производства других устройств, затребованных в «зеленой энергетике».
Насколько известно BASF и Норникель уже в течение ряда лет сотрудничают между собой? Если Тесла отрицает, то сотрудничество BASF и Норникеля – это уже установленный факт.
Во-первых, я считаю, что мы можем верить Тесла, которая заявила, что не сотрудничает с Норникелем. Такие компании могут отвечать уклончиво в случае запросов со стороны общественности, но своим акционерам они обязаны отвечать то, что есть на самом деле.
BASF же уже несколько лет тесно сотрудничает с Норникелем именно в производстве аккумуляторных батарей для автомобильной промышленности. У них есть совместный проект – какое-то производство в Финляндии. Итогом этого письма, стало продолжение общественной кампании и начало совместных переговоров международной коалиции, которая сформировалась в результате первоначального послания Илону Маску, с компанией Норникель. Точнее эта коалиция находится сейчас в стадии большого переговорного процесса и с Тесла, и с BASF и, конечно, с Норникелем. Эти переговоры продолжаются.
Международная коалиция – это представители коренных народов России – «Абориген Форум», которые выступили с первоначальным обращением к Илону Маску?
Нет. Это не только представители коренных народов России и не только представители «Абориген Форума». В эту коалицию входят много международных организаций. И экологических, и правозащитных, и организаций коренных народов из России, Европы, США, Латинской Америки. То есть это большая международная коалиция. Другое дело, что рабочие группы этой коалиции, конечно гораздо более узкие объединения, которые состоят, в первую очередь, из представителей коренных народов России и из экспертов. Но сама коалиция, и у нас есть планы по ее расширению, довольно большая.
Что же касается письма в BASF, то насколько я знаю, во многом позиция этой компании способствовала тому, что Норникель не отбросил в сторону само обращение международной коалиции как, скажем, незначительный вопрос, а отнесся к этой проблеме серьезно и сейчас эти переговоры продолжаются.
К огромному сожалению, ситуация такова, и в России эта проблема проявляется особенно ярко, что большие промышленные компании не обращают особого внимания на какие-то протесты или обращения коренных народов. Обычно это сводится либо к полному игнорированию таких заявлений, либо к материальным подачкам, которые промышленные компании выделяют общинам или организациям коренных народов. В России обычно финансовые программы промышленных добывающих компаний по социально-экономическому развитию коренных народов уходят в региональные и местные бюджеты. И дальше эти деньги в государственных бюджетах растворяются , т.к. органы власти часто перераспределяют эти деньги на общегосударственные нужды.
Компания же Норникель, вследствие активной работы международной коалиции, в связи с вниманием к этой проблеме со стороны крупных международных игроков – покупателей никеля, таких как BASF, Тесла, была вынуждена обратить внимание на наше послание и мнение. Когда я говорю «наше» мнение, я имею в виду позицию международной коалиции и точку зрения коренных народов – представителей «Абориген Форума». Так вот – эта переговорная работа продолжается.
К сожалению, я не могу сейчас сказать о ее итоговых результатах. Т.к. во-первых это длящийся переговорный процесс. Он еще не закончен. Во-вторых, я не вхожу в переговорную группу, а являюсь лишь наблюдателем. Но, насколько я понимаю, работа эта еще не закончена и назвать ее полностью успешной и позитивной или полностью безрезультатной на данный момент нельзя.
Насколько известно, Росприроднадзор России наложил на компанию «Норникель» штраф за экологический ущерб от аварии в сумме 2 млрд долларов. И возможно это является самым большим штрафом в международной практике или, по крайней мере, в российской. Это большая сумма, которая, насколько я понимаю, должна быть потрачена на то, чтобы привести природу на Таймыре в изначальное состояние, помочь коренным народам, пострадавшим от аварии, вернуться к традиционному хозяйству. Штраф был уже заплачен. Есть ли у Вас какая-либо информация как расходуются эти средства?
Это не самый большой штраф в истории, компания BP по итогам аварии в Мексиканском заливе в 2010 году заплатила гораздо больший штраф. Но если говорить про Россию, то насколько мне память не изменяет – это действительно самый большой штраф. По-моему – 146 миллиардов рублей. Насколько мне известно, этот штраф практически полностью ушел в федеральный бюджет и пока там растворился. Какая-то небольшая часть денег, за вред причиненный почвам досталась Норильску – что-то около 700 млн. руб., однако коренные народы в Норильске практически не живут. Это, прежде всего, индустриальный город.
По сути федеральный центр, пользуясь правом сильного, эти деньги у региона отнял, а депутаты Государственной Думы даже приняли отдельный федеральный закон, специально под этот штраф, который заставил компанию Норникель выплатить деньги в федеральный бюджет. К огромному сожалению, Таймыр, т.к. он сейчас не является отдельным субъектом федерации, вообще не имеет никакого влияния на эти деньги. Таймыр сегодня является муниципальным районом Красноярского края, этот регион потерял статус субъекта федерации и в этом отношении он находится в подчиненной позиции по отношению к Красноярскому краю.
Насколько я знаю Красноярский край пытается какие-то деньги от этого штрафа выбить из федералов на улучшение экологии, на развитие Красноярского края в целом. Насколько эти попытки успешны пока не могу точно сказать. Но по большому счету, эти попытки выглядят как борьба карлика с титаном. Красноярский край пытается эти деньги заполучить, федеральные власти не хотят их отдавать.
Если говорить о части штрафа, ушедшей в федеральный бюджет – как раз те самые 2 млрд долларов, то даже при благополучном исходе борьбы Красноярского края за эти деньги, какую-то часть, я уверен, не очень большую, край, возможно, сможет получить в свой региональный бюджет. Далее часть денег осядет в краевом центре. Далее какая часть денег, вероятно, будет передана Таймыру. Ну и до коренных народов, соответственно, может быть, дойдут какие-то крохи, но скорее всего они вообще ничего не получат. То есть, по сути, эти два миллиарда долларов никак не повлияли ни на положение коренных народов на Таймыре, ни на экологию в этом регионе.
Перед этим интервью я посмотрела на сайт Норникеля, посмотрела их последние новости и наткнулась там на множество каких-то маленьких сюжетов, где рассказывается о том, что Норникель проводит какие-то проекты, выделяет экологические гранты, выделяет гранты для коренных народов. Складывается такое ощущение, что они очень активны в сотрудничестве с коренными народами. Это действительно так? Что Вы об этом думаете?
Вы правы в том, что Норникель уделяет огромное внимание пиару и распространению, в нужном ему свете, информации о различных программах, экспертизах, проектах и так далее. Норникелем выделяются действительно космические бюджеты на такую деятельность, судя по количеству информации в сети, на их сайте, в Интернете, в YouTube. Еще информация публикуется в местной прессе, в федеральной прессе. В целом суммы, выделяемые на пиар, огромны.
Насколько я помню, бывали такие случаи, когда одновременно в десятках электронных СМИ по всей стране внезапно вспыхивали новости, так или иначе, посвященные Норникелю. У меня есть ощущение, что такие информационные интервенции централизованно закупаются и финансируются.
«Зеленый пиар» есть у всех компаний, которые занимаются добычей природных ресурсов, но Норникель, уделяет этому, конечно, очень большое внимание. Много материалов из этой категории публикуется Норникелем на английском языке для продвижения на Западе.
Но здесь, если есть возможность, я хотел бы прервать ход Ваших вопросов и до того, как начать обсуждать программы и проекты Норникеля и проблему «зеленого пиара», я хотел бы сначала затронуть тему экологической и этнологической экспертиз, которые проводил Норникель за прошедший со дня аварии год и продолжает сейчас.
Дело в том, что после аварии Норникель инициировал (и затратил на это большие деньги) проведение экологической и этнологической оценок случившегося. Для этого были привлечены множество научных учреждений, с Москвы, с Архангельска, с Красноярска, с других регионов. Экспедиции на Таймыр снаряжались одна за другой.
Кроме экспедиций, которые организовывались и финансировались Норникелем, также проводились исследования, организованные другими структурами: Росрыболовством, насколько я помню, была еще какая-то экспедиция с Красноярска. Если говорить о том, как эти экспедиции проходили – то в целом мы этого не знаем. Мы можем о них судить только по тем материалам, которые сам Норникель, другие организации, вовлеченные в экспертизы, выкладывают в публичный доступ. Как Вы уже упомянули, в Интернете есть масса видеороликов, с эдаким вдохновляющим музыкальным сопровождением, вызывающим веру в будущее: ученые поехали туда-то, сделали замеры и выясняется, что ситуация улучшилась и далее в таком же духе.
Мы обсуждали это с экспертами и у нас вызывают сомнения результаты этих экспедиций. Результаты исследований, организованных Норникелем, в которых участвовало множество научных институтов, под эгидой Сибирского отделения РАН, показали, что дизельное топливо было остановлено бонами на реке Амбарная, до впадения ее в озеро Пясино. Вы помните, наверное, широко известные картинки из Интернета, которые показывают какая разница у цвета воды до бонов и ниже по течению. Согласно этой версии практически все дизельное топливо было собрано. Более того, как сообщают участники Большой Норильской Экспедиции Норникеля эта экспертиза вообще, не рассматривала ущерб для водных биологических ресурсов ниже от бонов по течению.
То есть версия, предлагаемая экспертами, участвовавшими по приглашению Норникеля в этих экспедициях, такова – дизельное топливо было остановлено на бонах, а если что-то и прошло ниже по течению, то загрязнение не затронуло северную часть озера Пясино, где начинаются рыбалки местного населения. И соответственно водные биологические ресурсы, рыба, которые находятся ниже по течению в озере Пясино, реке Пясине не несут следов влияния дизельного топлива. То рыба есть, она чистая, ее можно ловить, употреблять в пищу, и авария не повлияла на качество водных биологических ресурсов в этом районе.
Когда неподготовленный читатель знакомится с такими отчетами, то ему кажется, что это действительно правда, ведь под этими словами подписываются представители академической науки. Особенно, когда у читателя нет возможности проверить эти данные – нет альтернативных полевых исследований в этом районе.
Все исследования в данном районе, в том числе, так называемая, Большая Норильская Экспедиция, так или иначе контролировались Норникелем и государством. Когда же представители независимых экологических организаций попытались получить собственные образцы, они столкнулись с большими препятствиями со стороны компании, служб безопасности и полиции и не смогли вывезти их из Норильска. Те же единичные альтернативные исследования экологов, которые, несмотря на все запреты со стороны Норникеля и силовых ведомств, все же удалось осуществить, показали, что показатели растворенных в воде нефтепродуктов, превышает нормативы в два, три раза и ниже по течению от бонов, и в озере Пясино, а также в реке Пясине. И это вполне естественно, потому что боны, особенно при наличии устойчивого течения, не могут сдержать весь объем нефтепродуктов на поверхности, так как последние все же имеют свойство растворяться в воде.
Поэтому если читать только отчеты, подготовленные в ходе Большой Норильской Экспедиции, смотреть эти духоподъемные ролики в интернете, то может сложиться одна картина аварии и ее последствий, если же анализировать большой объем данных, то такой анализ начинает выявлять противоречия, не согласующиеся с версией компании.
Первое. Норникель и нанятые компанией эксперты заявляют, что весь массив дизельного топлива был остановлен на бонах, а попадание дизельного топлива в центральную и северную часть озера Пясино и, соответственно, находящуюся севернее и ниже по течению реку Пясину «практически исключено». Однако зачем тогда компания реализовала программу компенсаций представителям коренных народов Таймыра, занятых в рыбном промысле на реке Пясине и в близлежащих водоемах, если по мнению экспертов ни рыболовные запасы в этих местах, ни, соответственно, рыболовные промыслы коренных народов не пострадали? Ведь никто из этих рыбаков не ведет рыболовство выше по течению от линии установки бонов в реке Амбарная. Все эти рыболовные промыслы как раз расположены ниже по течению – в озере Пясино, реке Пясина и прилегающих притоках.
Хорошо, допустим это была не компенсация, а, своего рода, добрая воля компании – помощь коренным народам региона на фоне «слухов» об ущербе их рыболовным промыслам.
Второе. Однако существует другая проблема. Норникель признал ущерб и это, думаю, правильно. Не вина компании, что штраф по вопросу «о возмещении вреда, причиненного водным объектам, находящимся в собственности Российской Федерации» полностью ушел в Москву. Однако далее возникает вопрос о причинении ущерба водным биологическим ресурсам (ВБР) – той самой рыбе, которая является жизненно важной для наших аборигенов, живущих в этом районе. И по этому вопросу представители Большой Норильской Экспедиции, которую организовал и финансировал Норникель заявили, что «ущерб рыбным ресурсам в районе Норильска от разлива» дизельного топлива составил 1,9 млн. рублей.
Сумма, прямо скажем, невелика. Видимо это связано с тем, что, как утверждает участник Большой Норильской Экспедиции Елена Кравчук, «по результатам БНЭ ущерб для озера Пясино и реки Пясина даже не рассчитывали, потому что снижения биомассы, то есть количества бентосных организмов, не было зафиксировано». То есть Норникель упорно держится версии о том, что все топливо было остановлено на бонах, а ниже по течению ничего не просочилось.
Если даже не обсуждать саму сумму (для меня довольно забавную, как для человека, родившегося на Камчатке, где очень развито браконьерство и представляющего себе, что такое штрафы за ущерб ВБР) возникает вопрос – с какой стати тогда Норникель выплатил 2 млрд долларов штрафа Росприроднадзору за ущерб водному объекту? За ущерб какому объекту? Это был штраф за ущерб «домашним» норильским речкам Дылдыкан и Амбарная, которые протекают практически в городской черте Норильска и загрязняются десятилетиями? Или это был ущерб всей Норило-Пясинской водной системе?
Если Росприроднадзор взял 2 млрд долларов с Норникеля за ущерб Дылдыкану и Амбарной – тогда руководителя Росприроднадзора Светлану Родионову нужно увольнять или сажать за вымогательство, а руководителю Норникеля Владимиру Потанину нужно ставить памятник за благотворительность в области экологии.
Если же Росприроднадзор взял 2 млрд долларов за ущерб всей Норило-Пясинской водной системе, в том числе за ущерб водным объектам ниже по течению от линии установки бонов, то тогда не понятно почему участники Большой Норильской Экспедиции считают, что ущерб ВБР для озера Пясино и реки Пясины даже не нужно рассчитывать?
Как это так – ущерб водному объекту 2 млрд долларов, а ущерб водным биологическим ресурсам в этом водном объекте – 1,9 млн рублей?
Третье. А вот, например, у Росрыболовства своя точка зрения на сумму ущерба для водных биоресурсов в результате аварии, которая как раз вполне согласуется с позицией Росприроднадзора. Росрыболовство сейчас судится с Норникелем и подало иск к компании на 58,7 млрд рублей: “размер нанесенного вреда включает в себя прямой ущерб из-за гибели рыбы на сумму 3,6 млрд рублей и затраты на восстановление нарушенного состояния водных биоресурсов на сумму более 55 млрд рублей”.
Более того, после проведенных экспертным институтом Росрыболовства – ФГБНУ «ВНИРО» исследований, которые выявили что из-за разлива топлива «пострадала вся акватория Норило-Пясинской озерно-речной системы — от места аварии вниз по течению до Карского моря», это ведомство предложило отменить в 2022 году промышленные квоты на вылов водных биоресурсов в реке Пясине и озере Пясино, оставив для них только объемы допустимых уловов (ОДУ) для научно-исследовательских целей. ФГНБУ «ВНИРО» объясняет предложенные ограничения серьезным ущербом, нанесенным водным биоресурсам в результате утечки дизельного топлива из резервуара ТЭЦ-3 в водные объекты бассейна реки Пясины в мае 2020 года, и «необходимостью регулярно проводить масштабные исследования состояния гидробиоценоза».
Четвертое. Кроме того, серьезный ущерб рыбным ресурсам на Пясино подтверждается и местными рыбаками, из числа коренных малочисленных народов. Мы общаемся с ними и напрямую, и в соцсетях. Некоторые из представителей местного населения говорят о проблемах открыто и публично выступают под собственным именем. Некоторые, опасаясь репрессий со стороны Норникеля или властей, передают информацию анонимно. И эти местные жители говорят: «рыбы мало, рыба попадается плохая, продать улов не можем, потому что, как только покупатель узнает, что рыба из Пясино – или отказывается покупать, или пытается снизить цену».
Третьего сентября состоится суд между Росрыболовством, которое подало иск к Норникелю, и компанией. Стороны будут доказывать свои позиции в суде, опираясь на какие-то расчеты. Посмотрим, чем закончится дело: победит либо одна из сторон, либо Норникель и Росрыболовство заключат какое-то мировое соглашение.
Пятое. Кроме собственно экологических исследований в рамках Большой Норильской Экспедиции была также проведена и этнологическая экспертиза. Ее координировала некая организация ПОРА, которая является, по сути, пропагандистским органом, созданным Россией в преддверие председательства в Арктическом Совете. В ней участвовали также представители нескольких крупных научных сообществ, в том числе руководитель Музея антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера) РАН из Санкт-Петербурга Андрей Головнев, представители Института этнологии и антропологии РАН из Москвы, Академии наук Республики САХА (Якутия). Руководителем этнологической экспертизы стал доктор экономических наук Иван Потравный.
Основная задача этнологической экспертизы состояла в том, чтобы оценить влияние разлива на ТЭЦ-3 Норникеля на традиционный образ жизни и традиционную хозяйственную деятельность коренных малочисленных народов Севера, также дать необходимые заключения по компенсационным мерам пострадавшим общинам. В первую очередь, конечно, важно было оценить ущерб традиционному рыболовству, т.к. топливо вылилось непосредственно в реку. Но также важно было оценить и ущерб собирательству, охоте, другим традиционным промыслам.
Полевые исследования в рамках этнологической экспертизы на Таймыре проводились в феврале 2021 года, но академический этап, анализ, подготовка статей продолжается и сейчас. Опять же мы – широкая, во всех значениях, публика, к сожалению, не имеем доступа к собранным, в рамках этих исследований, данным. Мы можем лишь анализировать публикуемые материалы, те данные, которые становятся публичными.
В основном такие данные, которые становятся публичными, после соответствующей обработки, представляют Норникель в выгодном ему свете. Однако даже в таких данных, при некотором анализе, можно найти узкие места, которые заставляют сомневаться в достоверности экспертных оценок, подготовленных ПОРА и Норникелем и широко рекламируемых компанией в тех самых публикациях и духоподъемных роликах, о которых Вы упоминали в своем вопросе.
Один из участников, и, наверное, самый известный из участников этнологической экспертизы, руководитель Кунсткамеры, член-корреспондент РАН Андрей Головнев, опубликовал статью после февральской экспедиции на Таймыр, в которой он говорит: «В практиках этноэкспертизы (например, на Таймыре) мы сталкиваемся с новым веянием — исходящей от лидеров коренных народов установкой на максимальную открытость проводимых исследований, включая онлайн-трансляции бесед и интервью… исследования ведутся под контролем руководителей региональной Ассоциации коренных народов, ход и результаты проекта становятся достоянием общественности «в реальном времени», благодаря чему складывается своего рода «публичная этнография»… При этом заметны издержки, выражающиеся в отмене анонимности… Между тем, согласно этике полевой этнографии, исследователь далеко не всегда имеет право публиковать открытые ему сведения и мнения. Порой то, что нам доверяют люди, имеет приватный характер… Обсуждаемое с глазу на глаз не равно произносимому со сцены или транслируемому в социальные сети. Тем более пикантна ситуация с высказываем своего мнения относительно действий влиятельных лиц и других острых проблем современности. Не случайно многие опросы, как и голосования, проводятся анонимно — иначе люди вынужденно выражают не реальный, а конъюнктурный взгляд.»
Эту мысль Андрей Головнев далее развил в одной из своих лекций «Новая этнография Севера», которую он прочитал в рамках научного семинара организованного Кунсткамерой, МГУ и Институтом истории СПбГУ в мае этого года. Во время этой лекции он буквально сказал следующее:
«Мы испытали дисциплинарный наезд со стороны коренных народов, о том, что мы должны следовать их повестке и беседовать с теми людьми, с которыми они нам советуют беседовать и эти беседы должны записываться и фотографироваться, и вестись онлайн… За мной наблюдали… У нас совершенно перемешались функции. Они меня наставляют. Я возражаю, говорю: «Минуточку, у нас объективная и независимая (экспертиза)». При чем я вынужден это говорить не Норникелю. Норникелю я это сказал, они сказали: «Конечно, конечно, ни слова больше». Руководство Норникеля (заявило): «Мы Вам только будем помогать… (у Вас) полностью независимое суждение, что хотите». А вот сами коренные народы взялись за меня от всей души. И тоже самое случилось с нашими группами, которые работали вслед за этим».
Сами по себе эти сетования директора Кунсткамеры тоже не могут дать какой-либо информации о качестве проведенной экспертизы. Тем более, согласно Андрею Головневу, руководство Норникеля заявило, что они «будут только помогать», а суждение антропологов – участников этнологической экспертизы будет «полностью независимым».
Однако если знать, что за последнее время компания «Норникель» успела заключить соглашения о сотрудничестве со всеми Ассоциациями коренных малочисленных народов Севера, включая московскую (руководитель – Григорий Ледков), красноярскую (руководитель – Артур Гаюльский), таймырскую (руководитель – Григорий Дюкарев), и даже мурманскую (руководитель – Елена Рочева), а одного из руководителей Ассоциации – Анфису Никифорову даже приняла на работу в качестве советника заместителя директора Заполярного филиала «Норильского никеля» по региональной политике и корпоративным проектам, тогда слова Андрея Головнева о давлении со стороны лидеров Ассоциации: «беседовать с теми людьми, с которыми они нам советуют беседовать» и т.д. – приобретают другой смысл.
Для меня это еще и важная профессиональная история, потому что, когда я обучался в Университете Тромсо на курсе по правам коренных народов, у нас читали лекции по антропологии и вопрос приватности и/или анонимности является одним из важных элементов такого метода исследования как интервью. Обычно все зависит от желания респондента. Хочет ли он и готов ли поставить свое имя под таким интервью или хочет остаться неизвестным. Проводить такие интервью не приватно под наблюдением третьей стороны непрофессионально. В таком случае это будет уже скорее фокус-группа для выявления спектра мнений по изучаемой проблеме.
Следует учесть, что Ассоциация коренных малочисленных народов Севера – RAIPON в современной России, в значительной степени, является механизмом контроля со стороны государства над общественными движением коренных народов. Ее лидеры, в первую очередь, поддерживают инициативы органов власти, даже те, которые направлены против интересов коренных народов, а сама Ассоциация уже давно состоит в финансовых отношениях с компанией «Норникель».
Стоит отметить, что организация, которая занималась проведением этнологической экспертизы на Таймыре – ПОРА, уже несколько лет создает так называемый «Полярный индекс Баренц-региона». Они рекламируют его как рейтинг устойчивого развития регионов и компаний, основанный на «концепции триединого итога», который «характеризуется сбалансированной взаимосвязью экономической, экологической и социальной составляющих».
Хотя в его составлении замешаны и представители Московского государственного университета – МГУ, этот индекс все же является скорее инструментом пиара, нежели авторитетного анализа. Международные эксперты к нему не относятся серьезно. Довольно обычная практика для России – пиар-агентства создают какие-то рейтинги и потом продают в них места тем, кто может заплатить.
Норникель в этих рейтингах, составляемых ПОРА занимает самые высокие места. Более того рейтинг 2020 года, в котором Норникель среди всех компаний Баренцева региона, включая компании из Норвегии, Швеции и Финляндии занял 4-е место, потому что компания “декларирует эффективное использование энергоресурсов, снижение выбросов и охрану биоразнообразия”, был опубликован 5 июня 2020 года. Через неделю после аварии, когда о ней уже говорила вся страна.
Поэтому, конечно, я не могу относиться к экспертизе, организованной ПОРА, как к серьезному научному исследованию. Для меня это прежде всего пиар – «greenwashing».
Если говорить о других инструментах давления компании на коренные народы, также следует отметить отдельную роль в этом процессе представителя Ассоциации Анфисы Никифоровой, о которой я уже говорил ранее. Во-первых, ситуация, когда человек, нанятый на работу в компанию, продолжает представлять общину коренных народов в переговорах с этой компанией, не приемлема для международной практики. Обычно, если представителя общины компания наняла на работу, далее он представляет уже интересы своего работодателя, а не общины. Он может помогать своей общине, действуя внутри компании, может продвигать ее интересы, но не может представлять интересы общины в переговорах. И в большинстве таких случаев представители коренных народов либо покидают свои должности в общине, либо могут приостановить в ней свое членство.
Госпожа же Никифорова не только этого не сделала, но и продолжает напрямую представлять интересы коренных народов Таймыра на переговорах. Более того, в разных ситуациях она представляется по-разному. В одних случаях, там, где Норникелю важно представить «мнение коренных народов», она представляется как заместитель председателя Ассоциации. В других же случаях, там, где нужно показать заезжим знаменитостям свою значимость, она представляется также и руководителем направления по работе с коренными малочисленными народами Севера компании «Норникель».
Таким образом, я считаю, что можно открыто говорить о том, что компания «Норникель» оказывала давление на экспертов, занятых в проведении этнологической экспертизы, в том числе, используя для этого Ассоциацию коренных народов, как рычаг такого давления.
Конечно, Ассоциация коренных народов публично с такой оценкой не согласна. Насколько я помню этой весной один из ее руководителей – председатель Ассоциации коренных малочисленных народов Таймыра Григорий Дюкарев заявлял о том, что любые намеки на ангажированность Ассоциации не состоятельны: «Мы считаем оскорбительными обвинения… в адрес коренных малочисленных народов Таймыра в том, что какие-то компании нас подкупают, оплачивают лояльность и заставляют рисовать красивую картинку».
Однако следует отметить, что риторика самого Григория Дюкарева изменилась именно после объявления о заключении соглашения между Таймырской Ассоциацией коренных народов и Норникелем в сентябре 2020 года. Если раньше он говорил о том, что Норникель нарушает права коренных народов Таймыра: «Процветающая деятельность ОАО «ГМК «Норильский Никель» — это трагедия коренных малочисленных народов Таймыра», а про саму аварию говорил, что «…весь дизель убрать нельзя, поэтому водные ресурсы катастрофически пострадают. Эта авария — огромный урон хозяйству.», то после заключения соглашения с компанией, начал говорить о том, что «шаги, которые предпринимает компания, делаются в русле международных принципов», и что «взаимоотношения «Норникеля» с общинами коренных малочисленных народов находятся на высоком конструктивном уровне».
Единственная оценка, которая организовывалась и финансировалась компанией «Норникель» и которой, на мой взгляд, можно доверять – это заключение лондонской компании ERM (Environmental Resources Management Limited). Однако, во-первых, эта оценка касалась только непосредственно причин аварии, а не ее последствий – то есть ERM дала ответ на вопрос – почему емкость с дизельным топливом разрушилась. Во-вторых, и она указывает на то, что подготовленные компанией ответные меры на разлив топлива были неадекватны масштабу события: “Response measures inadequate for major spill events.”
По утверждению же Ростехнадзора: «авария стала следствием взаимосвязанных технических и организационных нарушений, допущенных как на этапе строительства резервуара, так и при его эксплуатации».
Таким образом, при независимом анализе всей совокупности данных, имеющихся в открытом доступе на сегодняшний день, можно сделать следующие выводы о проведенных Норникелем экологической и этнологической экспертизах по итогам аварии в Норильске:
- Практически все экспертизы были проведены при прямом финансировании и контроле со стороны компании «Норникель», представители которой напрямую влияли на итоговые результаты, с целью преуменьшить вину компании и нанесенного экологического вреда для того, чтобы снизить финансовые издержки по компенсации ущерба.
- Те же оценки, которые проводились независимо от компании «Норникель», либо, так или иначе, противоречат результатам экспертиз, организованных компанией, либо указывают на то, что компанией допускались многочисленные технические, эксплуатационные и организационные нарушения, либо встречали противодействие как со стороны компании «Норникель», так и силовых ведомств (которые, по многочисленным свидетельствам, во многом аффилированы на Таймыре со службой безопасности этой компании).
Следовательно, о полной достоверности данных, полученных в ходе Большой Норильской Экспедиции и в ходе этнологической экспертизы, организованных ПОРА и Норникелем, говорить не приходится. На мой взгляд эти данные некорректны. А это означает, что на настоящий момент мы не имеем реальной оценки негативного влияния разлива дизтоплива 2020 года, а также влияния деятельности компании «Норникель» в целом, на традиционный образ жизни, традиционную хозяйственную деятельность, продовольственную безопасность и здоровье коренных народов.
Я думаю, что для того, чтобы сделать такую оценку необходимо проводить полностью независимое, в первую очередь финансово, от Норникеля исследование. О том как его проводить, к сожалению, сейчас не готов ответить, учитывая, что Таймыр остается закрытым для международных экспертов регионом, но убежден, что только такое исследование может показать истинную картину влияния деятельности компании на коренные народы.
Но все же возвращаясь к программам развития коренных народов, реализацию которых начал Норникель после разлива. Я сейчас говорю о заявлении компании о том, что она готова выделить 2 миллиарда рублей для коренных народов Таймыра. Как эти программы влияют на непосредственную жизнь коренных народов сегодня?
Действительно кроме этнологических исследований о которых мы говорили ранее, компания «Норникель» реализует сегодня проекты в области социально-экономического развития коренных малочисленных народов на Таймыре.
Во-первых, они выплатили компенсацию общинам коренных народов, пострадавшим от разлива, уж не помню сколько точно, но общая сумма около 170 миллионов рублей. Во-вторых, они действительно объявили о том, что компания выделит 2 миллиарда рублей на программу поддержки коренных народов Таймыра.
Эти цифры звучат внушительно, по крайней мере в рублях. Но если вчитываться в детали, то опять же появляются вопросы, связанные с этими планами.
Во-первых, про компенсации. О них уже высказалась наш уважаемый антрополог, член Абориген Форума, Ольга Мурашко. Несмотря на то, что общая сумма в 170 миллионов выглядит внушительно, если разделить ее на число получателей, то получится около 4 тыс. рублей в месяц на человека. Надеюсь, Вы потом переведете в доллары или евро, чтобы было легче ориентироваться зарубежному читателю. К сожалению, я не знаком с ценами на Таймыре, но, если судить по ценам на моей родной Камчатке, о которых я имею представление от своих родственников, на такую сумму даже впроголодь не проживешь.
Кроме того, насколько я знаю, сами расчеты и выплаты производились в спешке. Компании было важно как можно более ударными темпами показать положительные результаты, а представители коренных народов – мягко скажем, не самого богатого слоя населения – обычно бывают рады любым средствам, и, если появляется возможность их получить, не склонны к выяснению всех деталей. И уже после того, как были произведены эти выплаты, началось выясняться – одних забыли, других не учли, кто-то был в тундре и не смог подать заявление, у кого-то есть дети, жены, которые также этой рыбой питаются и зависят от рыбаков финансово, а их тоже не включили вы списки на выплату компенсации. И так далее. Как я понимаю эту работу компания продолжает, но насколько успешно она ведется – мне не известно. Этим занимается пиар-агентство ПОРА – будем надеться, что результаты этой работы будут опубликованы.
Кроме того, в договорах на выплату компенсаций, компания указывала, что в будущем представители коренных народов, которые их подписывают, не будут иметь финансовых претензий к компании в связи с разливом дизельного топлива 2020 года. Это, к сожалению, обычная юридическая практика у многих промышленных компаний, не пользующихся высокими международными стандартами соблюдения прав коренных народов. Она, на мой взгляд порочна. Потому что сами представители коренных народов обычно не обладают юридическим аппаратом, не могут производить сложных финансовых расчетов. Это все же работа экспертов, а не пострадавших. Но не экспертов, нанятых компанией.
Я читал некоторые работы по Африке, где упоминаются похожие ситуации, когда компания, приходя на традиционные земли коренных народов, выплачивала за эти земли какие-то компенсации. Коренные народы, не имея возможности адекватно оценить величину компенсаций и последующий ущерб, радостно соглашались получить деньги. А затем, после начала работы предприятия, начинали вылезать дополнительные проблемы, которые не учитывались при выплате компенсаций: появлялись загрязненные участки земли, отправленные воды, к сельскохозяйственным угодьям им приходилось добираться на много километров больше, появлялись новые заболевания и так далее. Таких примеров, даже без выплаты компенсаций много и в России.
Подобные же проблемы начинают вылезать сегодня и на Таймыре. Рыбалки на Пясино нет, Росрыболовство не хочет выдавать квоты на следующий год, объясняя это как раз тем, что рыбные ресурсы катастрофически пострадали от разлива и предлагает местным жителям ловить в других водоемах, а до них ведь еще нужно добираться, а это бензин, на новых участках не обустроены базы, плохо с дорогами и много других проблем.
Не утверждаю, но, если бы у коренных народов Таймыра была возможность самим выбрать экспертов и нанять юридическое бюро для защиты своих интересов, как, например, в таких случаях поступают индейцы в Северной Америке, то возможно и сумма этих компенсаций была бы другой и жены с детьми не были бы забыты.
Во-вторых, компания в объявлении о подписании соглашения о сотрудничестве с тремя Ассоциациями коренных народов, заявила что ей был разработан: «комплексный план содействия развитию КМНС, рассчитанный на 5 лет, на общую сумму 2 млрд руб. Программа будет действовать до 2024 г. и включает поддержку традиционных видов деятельности, защиту исконной среды обитания, а также финансирование жилищных, медицинских, инфраструктурных, туристических социо-культурных проектов… В разработанную программу вошли более 40 мероприятий, рассчитанных на пять лет… Программа поддержки, прежде всего, предусматривает мероприятия, направленные на развитие экономической деятельности КМНС и воспроизводство возобновляемых ресурсов, которые являются материальной базой традиционного хозяйствования и основой сохранения коренных этносов.»
Я Вам сейчас прямо процитировал. И, возможно, для уха иностранца, незнакомого с российскими реалиями, это звучит солидно. Но, к сожалению, в России, по сути, разрушена система местного самоуправления, а вертикаль власти выстроена так, что все решает начальство. Поэтому программы социально-экономического развития коренных народов, чаще всего являются простой составной частью региональных или муниципальных бюджетов. Таких программ много. В нефтяных регионах, таких как Ямал, Ханты-Мансийский автономный округ, добывающие компании выделяют значительные суммы на «развитие коренных народов» (в кавычках). Далее эти деньги уходят в бюджет и ими распоряжаются чиновники. Никакого влияния на эти программы коренные народы: охотники, рыбаки, оленеводы и так далее, не имеют. А чиновники распоряжаются этими деньгами в соответствии с собственными представлениями «о прекрасном» (опять в кавычках).
Следует отметить, что власти в России очень любят большие инфраструктурные проекты, потому что на них легче всего воровать. Существуют многочисленные исследования об этом. Сейчас не хотелось бы углубляться в тему коррупции, которая является важной составляющей реализации таких программ в российских реалиях, но даже если не брать коррупционную составляющую, часто такие программы «развития коренных народов» превращаются в профанацию – чиновники просто затыкают ими «бюджетные дыры». В рамках таких программ строятся мосты, школы, многоквартирные дома, другие инфраструктурные проекты. И чиновники говорят: «это же для коренных народов строится, они же живут в этих поселках – тоже пользоваться будут». При этом бюджетные деньги, которые предусматривались на реализацию этих инфраструктурных проектов изначально, местные власти перераспределяют на другие нужды.
В бытность свою вице-президентом Ассоциации я помню случай, когда на деньги программы социально-экономического развития коренных народов в поселке был построен многоквартирный дом, в котором действительно получила квартиру одна семья коренных народов, но остальные квартиры отошли в муниципальный фонд и ими власти уже распоряжались по своему усмотрению. Формально, к таким проектам крайне сложно предъявить претензии – ведь действительно дом был построен в поселке, где, в том числе, проживали коренные народы, а одна из семей коренных народов действительно получила в нем квартиру. Но фактически такой проект является фикцией – он не является частью «развития» коренных народов.
Возвращаясь к «комплексному плану содействия развитию КМНС», реализацию которого объявил Норникель и который «был сформирован при непосредственном участии локальных сообществ». В презентации плана, собственно, прямо указано, что это «Программа мероприятий по оказанию содействия ПАО «ГМК «Норильский никель» социально-экономическому развитию Таймырского Долгано-Ненецкого муниципального района Красноярского края на 2020-2024 г.г.»
Не программа развития коренных народов, а программа развития района. Я не хотел бы углубляться в перечисление, приведу только некоторые пункты этой программы: «организация работ по экспертной оценке рыбохозяйственного потенциала озера Пясино с его последующим зарыблением»; «привлечение преподавателей в общеобразовательные школы поселков, в том числе на основе грантовых программ ПАО «ГМК «Норильский никель» (Волочанка, Усть-Авам)»; «современный светодиодный экран для уличной трансляции с сопутствующим оборудованием для проведения значимых, крупномасштабных мероприятий на набережной площади в Дудинке»; «издание книги о Таймырском Долгано-Ненецком муниципальном районе, посвященной 90-летнему юбилею».
Не знаю, возможно светодиодный экран в Дудинке действительно является важной потребностью для коренных народов Таймыра – ведь этот план согласовали целых три Ассоциации КМНС, но на мой взгляд – это простая маскировка нужд или пожеланий мэрии Дудинки. Как раз то, о чем я говорил Вам ранее.
В принципе такой план выгоден всем сторонам, участвовавшим в сделке:
- Компании, потому что позволяет пиарить план «по развитию коренных народов», одновременно решая собственные производственные задачи: «целевое обучение детей из числа КМНТ по специальностям, востребованным в структурах ПАО «ГМК «Норильский никель» с последующим трудоустройством».
- План выгоден местной власти: «строительство сельских домов культуры в пп. Хета, Носок», позволяя получить ей деньги на муниципальные нужды.
- План выгоден также Ассоциации коренных народов, которая получает финансирование в свой фонд: «сотрудничество с Благотворительным фондом поддержки коренных малочисленных народов Cевера, Cибири и Дальнего Востока».
Но вот нужны ли все эти мероприятия самим коренным народам – это большой вопрос, т.к. процедура свободного, предварительного и осознанного согласия реализована не была.
Каково же истинное место коренных народов в этом плане сказать трудно. Для меня ясно одно – та бумага, которую Норникель и представители Ассоциации – Ледков, Дюкарев и Гаюльский объявили планом по развитию коренных народов, таковым не является. Это некая сборная солянка и ее следует называть по-другому. Возможно, имеет смысл в рамках этого комплексного плана выделить реальный план развития коренных народов, но и цифра тогда будет не такая большая и не такая красивая. Это уже будут не 2 миллиарда, а сумма будет гораздо более скромная, учитывая, что строительство инфраструктуры – всех этих домов культуры, «зарыбление» озера Пясино – на это обычно и уходят самые большие деньги.
Для того, чтобы понять порядок цифр, стоит вспомнить как раз об иске Росрыболовства к Норникелю, о котором мы говорили ранее. Росрыболовство предъявило иск на общую сумму 58,65 миллиардов рублей. Из них только 3,6 миллиарда – это непосредственный ущерб, нанесенный водным биоресурсам. А остальное – это как раз все эти восстановительные работы – исследования, «зарыбление», строительство рыборазводных заводов и так далее.
Правильно ли я Вас поняла, что программа по обучению коренных народов в рамках этого плана развития — это подготовка будущих работников для самого Норникеля из числа коренных народов?
Да, Вы правы – я тоже это так понимаю. Я не отрицаю, что возможно кто-то из представителей коренных народов мечтает о карьере маркшейдера, но точно знаю, что коренным народам, кроме горного дела нужны и другие специальности: врачи, учителя, юристы и так далее.
Еще один вопрос. Вы уже упомянули – в международном законодательстве есть понятие о фундаментальном праве коренных народов на свободное, предварительное и осознанное согласие. Как это право реализуется на территориях, где работает Норникель?
К огромному сожалению, такого понятия в российском праве нет. В федеральном законодательстве существует понятие общественных обсуждений и общественных (или публичных) слушаний. Анализ этой процедуры — это отдельный вопрос, который не совсем относится к теме Норникеля. Вернее, он относится не только к Норникелю. Учет мнения, консультации и согласование с местными жителями — это в целом одна из сложнейших проблем устойчивого развития коренных народов в России. И не только коренных народов. Давайте поговорим об этом дополнительно.
27 августа 2021 г.