Накануне Международного Дня коренных народов, провозглашенного ООН, вспомнился мне недавний разговор с одним своим коллегой из числа коренных народов, который жаловался, что власти отказываются (???) проводить съезд коренных народов, чтобы они, коренные народы, могли изгнать своих лидеров, «присосавшихся к кормушке и забывших о чаяниях народа». На мой вопрос – а почему власти должны проводить этот съезд? – коллега как-то неуверенно ответил – они же обязаны. Мои объяснения, что власти как раз не обязаны этого делать, более того, что это является вмешательством в дела коренных народов, которое инициируется самими представителями коренных, были для него неким откровением…
Не так давно, когда еще режим позволял делать глотки свободы, многие организации коренных народов практически никогда не проводили свои съезды без властей, а некоторые лидеры даже бахвалились между собой, «у кого на съезде был сам губернатор, а у кого-то только его заместители». И на самом деле такие символические вещи как участие важных лиц — важны, если ты живешь в нормальном государстве, но в нашей стране – это является всего лишь одним из элементов пропагандистского (и очень циничного) шоу: для одних (властей) – показать якобы внимание и заботу, для других (коренных народов) – может что-то и удастся выклянчить у этого лица, исходя из важности текущего момента.
Про выклянчивание – это не укор просящим. Понятно, что когда надо пытаться выжить, когда надо выбираться из нищеты, когда надо кормить детей – пойдешь и не на такое. Про выклянчивание – это про замкнутый круг, это про трясину, которая затягивает, и надежды никакой, если не свернуть с этого пути…
Мой коллега-собеседник тогда задал мне вопрос – а как вы, удэгейцы решали и решаете этот вопрос?
А никак мы его не решали. Мы просто помнили фразу – бойтесь данайцев, дары приносящих – и придерживались принципа, что за все в этой жизни надо платить.
Исходя из этого, ни одну (!) конференцию (съезд) мы не проводили при поддержке властей. Мы договаривались с властями и приглашали на один из дней, чтобы они могли ответить на насущные вопросы делегатов, рассказать о своих планах, услышать наши предложения. После этого представители властей покидали наш форум, а мы продолжали обсуждать свои вопросы и планировать свои действия. Мы никогда не проводили свои съезды, конференции в зданиях администрации – первый свой форум, а потом еще несколько мы провели в Красном Яре, остальные проводили во Владивостоке, либо в гостинице, либо в помещениях наших партнеров – других НПО, музее, библиотеке. Некоторые мои коллеги были не согласны с таким подходом и говорили, что проведение нашего форума в здании администрации края и присутствие на нем первых лиц поднимает статус мероприятия, однако мы все равно придерживались такой стратегии и политики.
Для наглядности нашей приверженности такой стратегии расскажу об одном примере. В 90-х годах, когда мы активно боролись за контроль над нашими территориями и стратегией развития нашего народа, у меня состоялся разговор с губернатором Наздратенко. После продолжительного разговора, Наздратенко сказал — «Давайте договоримся таким образом — мы готовы пойти вам навстречу, мы понимаем важность и необходимость сохранения и развития удэгейцев. Но у меня будет условие – вы должны выбрать, что вы хотите – территории или деньги на развитие. Либо то, либо другое. И то, и другое – так не получится». Мы провели дискуссии и консультации внутри удэгейцев и приняли решение – нам нужны территории. И наши национальные общины (Красный Яр, Агзу, Михайловка и иманские удэгейцы) получили решение властей о закреплении за ними своих охотничьих угодий. При этом Приморский край оставался практически единственным регионом в России, где не было государственной региональной программы развития коренных народов. Могу также добавить, что власти тогда строго придерживались договоренностей, и не принимали никаких решений относительно наших территорий без согласования и переговоров с нами. Вот, например, как это тогда работало.
Проблема браконьерства на Бикине была одной из очень больших проблем. Мы тогда провели большую работу с департаментом охотничьего хозяйства и поддерживающими нас экологическими организациями и вышли на следующее решение. Был подписан тройственный договор – между Ассоциацией коренных малочисленных народов Приморского края, департаментом охотничьих ресурсов Приморского края и экологической организацией «Tiger Trust» — в котором была определена цель создания специального подразделения по борьбе с браконьерством на Бикине. Департамент взял на себя обязательство создать это подразделение, сотрудники которого наделялись полномочиями государственных инспекторов. Организация Tiger Trust брала на себя обязательства финансирования этого подразделения. Ассоциация коренных малочисленных народов Приморского края брала на себя подготовку кадров для этого подразделения из числа коренных народов и местных жителей. При этом важнейшим условием в этом договоре было то, что департамент охотничьих ресурсов принимал на работу в создаваемое подразделение только людей, рекомендованных Ассоциацией. Таким образом, данный договор – 1. Устанавливал систему со-управления территорией со стороны коренных народов, 2. Исключал возможности злоупотреблений со стороны государственных инспекторов в отношении коренных народов, 3. Устанавливал ответственность самих коренных народов за охрану территории и подготовку соответствующих кадров.
P.S. А слова «привет, дикари» в заглавии этой моей заметки – это моя саркастическая реакция на статью некоего русского националиста, позиционирующего себя еще и как «ученого», «эксперта» по коренным народам, в которой он прямо пишет, что коренные народы – это дикари.
Павел Суляндзига