В последние годы внимание международных организаций привлечено не только к проблемам защиты прав человека, но и к проблемам защиты коллективных прав этнических общностей. Разработаны или разрабатываются соответствующие международные документы, такие как Конвенция (169) МОТ «О коренных и ведущих племенной образ жизни народах в независимых странах», Проект ООН «Всеобщая Декларация прав коренного населения» 1989 г., Проект ООН «Декларация о правах национальных меньшинств» 1990 г. Исследовательский институт ООН по социальному развитию разрабатывает «Исследовательский проект по этническим конфликтам и развитию».
Специальные этнические права рассматриваются как средство для того, чтобы обеспечить сохранение и развитие культуры и традиций перечисленных недоминантных групп населения. Этническая автономия в разработанных документах рассматривается как инструмент реализации этих прав. Статья 23 Проекта “Декларации прав коренного населения” определяет следующие функции этнической автономии: “(Коллективное) право на автономию в вопросах, касающихся их собственных местных внутренних дел, включая образование, информацию, культуру, религию, здравоохранение, жилищные вопросы, социальное благосостояние, традиционные и другие экономические виды деятельности, землепользование и управление ресурсами, охрану окружающей среды, а также внутреннее налогообложение в целях финансирования этих автономных функций”.
Предполагается, что этническая автономия может осуществляться как территориальная и как личностная. Первая, в случае компактного проживания этнических общностей, предусматривает коллективное владение и распоряжение территорией;, вторая, в случае дисперсного проживания – возможность индивидуального делегирования своих прав некоей Ассоциации, осуществляющей реализацию специальных прав через право избирать и быть избранным.
Возможности применения принципов этнической автономии в Сибири
На пути к этнической автономии возникают значительные трудности. На примере народов Сибири эти трудности видны особенно отчетливо.
Неясны принципы определения субъекта этнического права – как коллективного, так и индивидуального. В Проектах обеих названных выше Деклараций ООН определение субъекта прав вообще отсутствует, в Конвенции (169) МОТ в статье 1 (2) сказано: “Сознание своей принадлежности к коренным или ведущим племенной образ жизни народам рассматривается как основополагающий критерий для определения групп, к которым применяются положения данной Конвенции”.
В условиях ускоренной ассимиляции и метисации человеку бывает сложно однозначно определить свою этническую принадлежность. Национальное самоопределение затрудняется также отсутствием в нашей административной практике условий для осуществления права называться именем того народа, к которым ты себя причисляешь. То есть называться ты можешь как угодно, но запишут тебя как положено. Назовешься “чулымцем”, запишут “хакасом”, “кумандинцем” – запишут “алтайцем”, “камчадалом” – запишут “русским”. Происходит это по двум причинам.
Во-первых, потому, что этническая принадлежность индивида закрепляется за ним в 16 лет в документах, удостоверяющих личность, пожизненно. Во-вторых, потому, что у нас существует официальный список народов СССР, состоящий из 124(?) этнических наименований, и за пределами этого списка остаются многие сотни самоназваний, бытующих в нашей стране.
Представители некоторых народов Сибири, входящих в этот список, например, эвены и эвенки, расселившиеся от Енисея од Камчатки и от берегов Ледовитого океана до Амура малочисленными территориальными группами, еще недавно не знали, что они, удаленные друг от друга на тысячи километров, считаются единым народом.
Для этнического самоопределения таких групп актуальными были кровно-родственная принадлежность к своей территориальной группе и та территория, на которой эта группа вела хозяйственную деятельность. Название родственной группы или территория традиционного природопользования и отождествлялось для них с понятием “мой народ”.
Объединение таких и подобных этнических подразделений в один или несколько народов по тем или иным признакам – результат научной классификации, которую не следует путать с этническим самоопределением самих представителей этих народов.
Неясен также принцип определения границ этнических территорий, особенно у народов, не имевших прежде государственных образований. История народов Сибири наглядно показывает, что этнические процессы на этой территории продолжаются. За последние 300 лет не раз менялись территории расселения этносов, их состав. Отдельные роды и общины в силу климатических, экономических и исторических причин переходили из одного народа в состав другого. Народы, практикующие разные типы традиционного природопользования, часто проживают чересполосно, занимая различные экологические ниши на одной территории, находясь в тесном экономическом сотрудничестве, а соседние народы, занимающиеся одинаковыми формами хозяйства, нередко проживают совместно.
В этой ситуации право собственности или владения территорией обитания может осуществляться в рамках территориально-хозяйственной общины, а не этноса в целом. Вопрос об этнических территориях для народов Сибири возник с началом ее промышленного освоения, повлекшего за собой уничтожение среды обитания этих народов. А значит — и возможности вести традиционный образ жизни и сохранить свое этническое существование, так как культура этих народов не существует вне традиционных форм освоения окружающей среды.
Традиционное хозяйство народов Сибири. очень гибкое, чутко реагировавшее на климатические изменения сменой способов адаптации и территории освоения, нуждалось в обширных резервных пространствах. Низкая человекоемкость сибирских ландшафтов, особенно таежного, лесотундрового, горнотундрового и тундрового, диктовала низкую плотность населения, рассредоточенность его отдельных групп. В синхронном плане в экосистему народов Сибири входили отдельные освоенные участки территории, наиболее благоприятные для жизни человека в данной фазе климатического цикла, но в диахронном плане в течение многих минувших, а значит и будущих тысячелетий освоения Сибири человеком, в экосистему коренных народов Сибири входила вся Сибирь.
Эпическое право на жизнь в условиях индустриального общества
Выработанные тысячелетиями способы адаптации давали возможность народам Сибири выжить при любых климатических изменениях. Не смогли они приспособиться лишь к последствиям промышленного освоения. Что ж, скажут некоторые, это нормально. Один, старый, традиционный способ адаптации сменился другим, современным, индустриальным. Но лучшим ли? Результаты почти сорокалетнего промышленного освоения свидетельствуют: нет. Нужен ли людям такой способ адаптации, при котором необратимо уничтожается окружающая среда и остается уже непригодная для жизни человека территория? Не лучше ли при современном уровне технологии было повременить с широкомасштабными стройками, вести освоение с учетом опыта традиционного природопользования, сделать традиционную продукцию — рыбу, пушнину, оленину, дикорастущие растения и многое другое — источником прибыли.
Вместе с промышленным освоением, вместо отнятых естественных прав — свободы выбора места жительства и образа жизни, права пользования родным языком, права самому воспитывать своих детей, народам Сибири были дарованы особые этнические права, то есть права, предоставляемые по этническому признаку, по записи в паспорте в графе «национальность».
Любые специальные права в нашея стране превращаются в льготы. Сколько бед принесли эти льготы народам Сибири! Им предоставляли право на бесплатное жилье, но строили его почему-то хотя и на средства, предназначенные для развития народов Севера, но не в тех местах, где они жили. Получали жилье тоже не они. У них забирали детей в бесплатные детские сады и интернаты. Потом эти «интернированные» дети получали льготное право на поступление в средние специальные и высшие учебные заведения, затем возвращались из городов и, не находя себе работы по специальности, уже не могли вернуться к традиционному образу жизни. Результаты этой льготной жизни уже сказались: люмпенизация, алкоголизм, сокращение средней продолжительности жизни до 40-45 лет.
Коренные жители были даже лишены права на добывание этнической пищи: охоту, ловлю рыбы для нужд семьи. Взамен они получили льготу — питаться из консервных банок, и ели азовских бычков в томате на берегу своей родной реки, а рыбу ловил и увозил Госрыбхоз. Потом банок не стало, и в годы перестройки это право им было возвращено в виде льготы на получение бесплатной лицензии на отлов 70 кг рыбы, в указанном месте и в указанное время.
Распределялась эта льгота, конечно же, по этническому признаку. Во что это вылилось на практике, я наблюдала в прошлом году в Петропавловске-Камчатском. В комнате Ассоциации народов Севера в облисполкоме постоянно открывалась дверь, заходили люди городского вида и недовольными голосами спрашивали: «Когда же привезут рыбу?» Это горожане «коренной национальности», которых оказалось в Петропавловске около 18 тысяч, требовали причитающуюся им рыбу. Сами они наловить не могли: заняты на работе, нет снастей. И городской АНС пришлось организовать малые предприятия для отлова и доставки рыбы.
Следует отметить, что 18 тысяч — это цифра несколько большая теоретически ожидаемой численности всех потомков ительменов и камчадалов, зафиксированных Переписью 1926 года, даже если бы все они вступали в браки только с приезжими. Правда, не исключено, что часть потомков русских старожилов, записавшихся русскими в 1926 г., в 1991 осознает себя коренными камчадалами на фоне непрерывного потока современных мигрантов. Их, этих мигрантов, на Камчатке около 400 тысяч человек, большая часть сменяется в течение 15 лет. Так или иначе, факт этнического самосознания, выраженного в самоопределении, не подлежит сомнению.
Почему же попытка хотя бы частичного возвращения естественных прав приняла такую абсурдную форму? Во-первых, потому, что субъект права определялся по этническому признаку, а не по образу жизни. Тот, кто постоянно живет и ведет традиционный образ жизни, тот, казалось бы, и должен иметь право ловить рыбу. И ограничения должны диктоваться научно обоснованными лимитами вылова, а не этнической принадлежностью. А тот, кто живет в городе и имеет другие источники доходов, может покупать рыбу в магазине: если же ее там нет — купить себе лицензию и ловить.
Во-вторых, потому, что свобода этнической самоидентификации, видимо, несовместима с этническими правами, предоставленными в виде материальных льгот. В-третьих, невозможно и правовое оформление этнического самоопределения, то есть свободного выбора места и образа жизни, владения и распоряжения традиционными хозяйственными угодьями в условиях, когда реально будущее всей территории определяют хозяева из центра и их наместники.
Кто и как распоряжается ресурсами
Ближайшее будущее, например, Камчатки, с одной стороны, определено Центром, предоставившим Японии право на прибрежный лов лососевых. Теперь, в период нерестового хода лососевых в камчатские реки, рыба попадает не на речные нерестилища, а в японские сети, протянувшиеся в море на 20 миль напротив устьев нерестовых рек. Подрыв ресурсов речного лова рыбы, являющегося основой традиционного хозяйства ительменов, оседлых коряков и камчадалов, на Камчатке будет продолжаться многие годы.
С другой стороны, будущее Камчатки определено местными властями, узаконившими уже начатую разработку камчатского золота в «Решении о состоянии, проблемах и перспективах развития золотодобывающей промышленности в Камчатской области». «Перспективы» уже просматриваются: геологоразведка и взятие десятитонной «технологической пробы» на Агинском месторождении, пока без всяких природоохранных мероприятий, потому что проект рудника еще не утвержден, уже уничтожили часть маршрутов оленных кочевок и отравили воды крупной нерестовой реки Ичи.
Существует и другая концепция развития Камчатки как природного заповедника с приоритетным традиционным природопользованием, развитием рыбной отрасли, бальнеологического, санаторного и туристического хозяйства. Но стране нужно золото, а не Камчатка.
Если промышленное освоение будет продолжено, то, судя по началу, через 10 лет на Камчатке не будет ни золота (промышленные запасы его невелики), ни рыбы, ни оленных пастбищ. Останется истерзанная природа и ее, как раньше писали, «природные жители», отчетливо представляющие эту перспективу. Ассоциация народов севера Камчатской области, как защитник прав коренного населения, стала инициатором сбора подписей под «Обращением коренных жителей Камчатки к сессии Областного Совета народных депутатов». Я хочу привести текст этого Обращения почти полностью, во-первых, потому, что он отражает мнение тысяч людей, во-вторых, потому, что в этом мнении концентрированно выражены типичные представления об отношениях местного населения и власти.
«Президиум Камчатского Областного Совета народных депутатов 29 ноября 1990 г. принял решение N2115 «О состоянии, проблемах и перспективах развития золотодобывающей промышленности в Камчатской области», где считается возможным развитие золотодобывающей промышленности, создание предприятия «Камчатзолото».
Мы, коренные жители Камчатки: коряки, эвены, чукчи, ительмены, камчадалы, старожилы Камчатки — категорически возражаем против развития золоторудной промышленности в нашей области. Наш полуостров по своей природе уникален. Нигде в мире нет такой красоты, богатства и разнообразия животного и растительного мира. Разработка и добыча золота и других сырьевых ресурсов превратит наш край в безжизненный клочок земли. Будут уничтожены оленьи пастбища, нерестовые реки, охотничьи угодья. А это значит, что традиционные отрасли коренных народов придут в упадок. С исчезновением традиционных отраслей, не будет национальной культуры, родного языка. Без традиционного питания исчезнут коренные народности Камчатки. Для развития новой отрасли увеличится приток рабочей силы из других регионов страны. Въезд новых людей еще более обострит жилищный вопрос, проблему занятости коренного населения. Инициаторы развития золотодобывающей промышленности надеются получить сверхприбыли. Сомнений на этот счет много. Золото — это монополия государства и, прежде всего, доходы пойдут в союзный и республиканский бюджеты. Надежда на то, что простым труженикам, коренным жителям перепадет что-то от «золотого куска», необоснованна. Президиум областного Совета народных депутатов принял решение без согласия коренных жителей, хозяев этих территорий… »
Эпический конфликт?
В документе как-будто читаются признаки назревающего этнического конфликта. Но это лишь внешние признаки, среди тысяч подписей значительную часть составляют подписи старожилов и укоренившихся на Камчатке мигрантов всех национальностей, хотя специально за подписями к этим категориям населения не обращались. Это преимущественно сельские жители «некоренной» национальности, которые связали свою жизнь с Камчаткой.
Суть конфликта в другом: это типичный, распространенный как в нашей стране, так и во всем мире, конфликт из-за контроля над ресурсами. Существует несколько его вариантов.
В данном случае это вариант конфликта, возникающего на территориях, население которых не имело прежде государственных образований. В этом варианте одна сторона, Центр или метрополия, интересы которой представляют местные органы власти, желает бесконтрольно и безвозмездно использовать ресурсы этой территории, а другая сторона — большинство далекого от структур власти местного населения, обеспокоенная собственной судьбой и экологическим состоянием территории, желает воспрепятствовать этому и сохранить ресурсы. Здесь, облеченное в этнические формы, сопротивление носит мирный, охранительный характер.
Другой вариант разворачивается на территориях, имеющих свои государственные образования и в независимых странах. Здесь одна сторона, под видом экономической помощи, желает сохранить контроль над не принадлежащими ей ресурсами, а другая — освободиться от этого контроля и самостоятельно распоряжаться собственными ресурсами и прибылями с них. Политические лидеры этих государств облекают свои экономические интересы, с одной стороны, в форму борьбы за демократию и права человека, с другой — в форму священной национально-освободительной борьбы. Этот вариант получил свое недавнее трагическое воплощение в войне в Персидском заливе.
В чем Сибирь схожа с Ближним Востоком?
Общим здесь является стремление доминирующих в мире индустриально развитых стран и народов обеспечить функционирование своего индустриального потребительского общества за счет ресурсов стран недоминирующих. При этом доминирующие страны и народы вкладывают капиталы в развитие промышленности на территориях недоминирующих народов, используя их одновременно как рынок дешевой рабочей силы и сбыта дешевых товаров, объективно повышая средний уровень жизни этих народов. Но вовлекая эти народы в структуру индустриального общества, они тем самым разрушают систему присущих народам этнических культурных ценностей и традиционной экономики.
От степени вовлеченности этих народов в орбиту индустриального общества зависят дальнейшие пути их развития. А от этого зависят дальнейшие варианты развития международной этно-экологической ситуации. Смогут ли политические лидеры развивающихся стран и народов, освободившись от контроля индустриальных держав, способствовать возрождению этнических ценностей своих народов, сбережению природных ресурсов и окружающей среды?
Скорее всего, если ценности потребительского общества достаточно глубоко проникли в идеологию верхних и средних слоев населения, политические лидеры, укрепляя собственную власть, не станут беречь ресурсы и возвращаться к традиционным этническим ценностям, уже не совпадающим с их собственными идеалами. Реальнее, что они будут строить копию западного общества для ограниченного числа людей. Потому что потребительское общество возможно построить на земле лишь для ограниченного числа людей, а отнюдь не для всего современного человечества. Слишком много оно потребляет ресурсов.
Экономическая сущность современных этнических по форме конфликтов — это борьба тех, кто уже живет в процветающем потребительском обществе, с теми, кто в нем не живет, но хочет жить, за ресурсы, принадлежащие последним, которые необходимы для сохранения комфортного образа жизни первых. Именно об этом и сказал однажды президент Буш, призывая своих соотечественников оказать отпор Саддаму Хусейну: они посягают на наш образ жизни.
Я ни секунды не сомневаюсь в справедливости решения ООН: захватчика нужно останавливать в самом начале. Но правительства развитых индустриальных стран поступают недальновидно, сохраняя собственные ресурсы и используя чужие. Оставляя своим потомкам сохраненные ресурсы, вместе с ними они оставляют им в наследство и ненависть потомков разоренных народов.
Есть ли выход из создавшегося положения, соответствующий по своим целям и средствам современному гуманистическому мышлению, отвергающему антигуманные выводы, следующие из теории Мальтуса? Да, если цивилизованное общество сможет отказаться от многих ценностей современной индустриальной цивилизации и не навязывать свой образ жизни другим народам. Отказаться от миссионерской идеологии, оправдывающей экономическую экспансию. В действительности наша цивилизация уничтожает не отсталые формы экономики, образ жизни и социальное устройство, как это декларируется, а альтернативные способы адаптации человеческих сообществ в пустынях, джунглях, тайге и тундре. Во имя унифицированных благ потребительского общества уничтожается разнообразие, являющееся основой жизни.
Обострение этнических конфликтов во всем мире — это проявление инстинкта самосохранения вида Ното sapiens. Одна, но не единственная причина этих конфликтов — борьба за сохранение внутривидового разнообразия.
Этническая автономия или всемирное экологическое законодательство?
Одновременно с разработкой международного этнического законодательства, регулирующего межэтнические отношения между странами и внутри них, необходимо разрабатывать международное экологическое законодательство, регулирующее потребление ресурсов и охрану природы на земле. Эти законодательства должны разрабатываться взаимосвязанно. Речь должна идти не об этнической автономии и территории, а об экологической защите территорий и ресурсов недоминирующих народов, как условии сохранения разнообразных культур, способов адаптации этнических общностей, освоивших различные экологические ниши ойкумены. Иначе при разработке этнических прав возникнут непреодолимые трудности.
Этническая территория — это понятие историческое, а потому динамичное, конкретное для каждой исторической эпохи. С другой стороны, представление об этнической территории мифологизировано, обращено к фольклорным, археологическим, любым другим историческим источникам, создающим образ героического периода этногенеза.
В настоящий момент оба представления об этнической территории прослеживаются на примере территориальных притязания народов нашей страны. Украина, опираясь на недавний политический прецедент, считает Крым своей неотторжимой территорией. Современные потомки степных кочевников (каждый этнос в отдельности) воспринимают границы империи гуннов или империи Тамерлана как мифологизированный идеал этнических владений своего народа. В Восточной Сибири каждый кочевой народ, не имеющий письменной истории, имеет в запасе историческое предание о временах, «когда наших костров было больше, чем звезд на небе, и наши стойбища располагались от Енисея до побережья Тихого океана». Каждый оседлый народ в ответ на такие претензии соседей легитимирует свои территориальные притязания ссылками на палеолитические и неолитические стоянки, этническая принадлежность которых вольно интерпретируется местной интеллигенцией.
Все эти псевдонаучные дебаты происходят обычно в столицах всех рангов, от государственной до районной, среди представителей коренных народов, уже пригубивших отравленную чашу власти. И инспирированы они, с одной стороны, действительно угрожающим положением этнического существования малых народов в современном мире, а с другой, представлениями о моноэтнической государственности как панацее от всех бед. Большинство же представителей коренных народов, занятых в традиционном хозяйстве, предпочитают пасти скот, выращивать урожаи и ловить рыбу в родных местах. Естественно сложившиеся соседские противоречия воспринимаются как часть обыденной жизни, так же как и межэтническое соседское сотрудничество.
Объединение всех социальных слоев и этническая мобилизация становятся реальностью, когда народ или его часть пытаются согнать с земель предков или когда этим землям угрожает экологическая катастрофа.
Попытка выделения этнических территорий — это почва для опасного состязания этнотерриториальных приоритетов. Статус этнической территории также ограничивает возможности совместного проживания людей различного этнического происхождения и возможности освоения земель узаконенными будущим экологическим законодательством способами.
Права этнических общностей, декларированные в Конвенции (169) МОТ, проектах деклараций ООН — о владении и самоуправлении территориями проживания, о приоритете традиционных видов природопользования, о праве на участие в решениях, «об осуществлении любых программ по разведке или эксплуатации ресурсов, относящихся к их землям», — нужны в нашей стране, где пока не развито право частной собственности на землю, нужны не только «коренным и ведущим племенной образ жизни народам», а всем народам, в том числе и перемещенным не по своей воле, занимающимся традиционными видами сельскохозяйственной деятельности. Чтобы на осваиваемых ими землях не закладывали шахт и скважин, не прокладывали нефте- и газопроводов, не строили АЭС и химзаводов, не считаясь с мнением местного населения, без учета тысячелетнего опыта освоения этих территорий коренными жителями.
Вот яркий пример последствий невнимания к местным традициям. В тех краях, где ведущей формой хозяйства было скотоводство или оленеводство, святотатством считалось нарушение первозданной целостности земли, ее почвенного покрова. Распахивание пастбищ в Бурятии или работа вездеходов и тяжелой землеройной техники в тундре превратили эти территории в сухие или заболоченные пустыни, непригодные для жизни человека и животных.
Не пора подумать об общем убежище?
В условиях надвигающегося экологического кризиса международные организации должны рассмотреть проект создания международных этноэкологических рефугиумов (убежищ). Такие территории, как еще мало затронутые индустриализацией зоны Сибири или Амазонии, должны стать этноэкологическим международным резервом, где будут сохраняться природные условия и разнообразные способы адаптации к ним проживающих там этнических групп. Так как страны, которым принадлежат эти территории, экономически не могут обойтись без эксплуатации их ресурсов и не имеют достаточно средств для разработки и приобретения экологически чистых технологий, для сокращения масштабов индустриального прессинга на эти земли необходимо создать Международный фонд этноэкологических рефугиумов. Средства в этот фонд должны поступать по принципу страхового полиса, под гарантию предоставления экологического убежища и оказания помощи в адаптации населению стран-участниц в случае экологических катастроф на их собственных территориях.
Только всемирное экологическое законодательство, направленное на сбережение не только «своих», а всеобщих природных ресурсов, взаимосвязанное с этническим законодательством, рассматривающим разнообразие этнических культур с присущими им способами освоения ойкумены как особую ценность, приобретенную человечеством в ходе его истории и расселения, могло бы способствовать поискам выхода из создавшейся угрожающей этноэкологической ситуации. Законы, способствующие проявлению и сохранению этнического разнообразия, должны опираться на систему воспитания, в которой терпимость и уважение к «другому» являются нравственной нормой.
Пока же, чтобы спасти еще нетронутые территории Сибири и Дальнего Востока и сохранить для коренного населения возможность их традиционного использования, Верховный Совет России должен поторопиться с окончанием доработки и принятием Закона о территориях традиционного природопользования, не подлежащих промышленному освоению, и ратифицировать Конвенцию 169 МОТ. Система территорий традиционного природопользования в настоящее время разрабатывается рядом научных учреждения. До утверждения этого Закона промышленное освоение проектируемых территорий должно быть приостановлено.
Ольга Мурашко (Москва).
Страна и Мир 3(69), 1992 г. (стр. 37-44)