Олени, несмотря на то, что их убивали, все шли и шли навстречу пулям. «Главное — первого пропустить. Вожака. Дальше бей хоть с закрытыми глазами. Когда «дикарь» идет, мы все выходим, тут у каждого по несколько стволов».
Там много было необычного, в Хатанге, вроде незакрываемых никогда кранов — чтоб вода всегда бежала и трубы не перемерзли, поразительного радушия и прямоты местных людей — всех без исключения, обилия комнатных растений, фотообоев с видами зеленой природы, и время было непростое — Норильск, прихватив Таймыр (который к тому моменту стал уже самостоятельным субъектом Федерации), хотел выйти из состава края.
А здесь, в Хатанге, от Норильска зависело не почти все, а все практически, поэтому, конечно, не красноярским чиновникам было учить чему-то этих людей или глядеть на них косо, поэтому они молчали, лишь непроизвольно вздрагивая от такого приема, когда гремели выстрелы или в них отлетали гильзы. Так вот я к чему:
оленей не бросали, туши тут же вспарывали, вырезали печенку. И тут же, теплую, живую, под водку употребляли. Откажешься — обидишь. Хорошо, не потчевали кровью — местные многие пили, черпали кружками.
Не знаю, брали ли в итоге от добытого еще что (возможно, язык, сердце, почки), но уж точно хатангские власти свои проблемы с помощью этой охоты решали, она не была абсурдной.
И еще я это вот к чему: вероятно, это глобальные изменения климата и антропогенный фактор (прежде всего «Норникель») привели к тому, что сроки миграции сместились почти на три месяца — с конца октября на начало августа. Телята не успевают окрепнуть, и они действительно тонут — реки тут серьезные. И в последние годы они становятся все полноводней.
— Прочесть на novayagazeta.ru/articles/2021/08/12/eto-ne-okhota-eto-rasstrel