Я, как православный, верю в святую Троицу, Иисуса Христа. При этом моя бабушка — шаманка, которая крестилась. И в ней уживались и вера в духов, и камлание, и православная вера, которая при этом исключает другие веры. Христианство на Дальнем Востоке ещё очень молодое — ему всего 150 лет. Из них 70 лет было пропущено. Наш народ несколько раз круто сменил парадигму: мы пришли как азиаты-завоеватели, потом сменилось мировоззрение и религия — и мы осели вдоль Амура, наполнили мифологию образами оседлой жизни.
Потом пришло христианство — и снова перемена мировоззрения, потом коммунизм — и все нанайцы стали православными шаманистами-коммунистами. А ещё мы не просто нанайцы — наши предки сюда пришли с Байкала. То есть в нашем этногенезе присутствует байкальская кровь, а с ней и доля буддизма. И мы хотим в этом винегрете сейчас найти, во что же верит современный нанаец? Чтобы представить, что творится в душе нанайца или удэгейца, надо нырнуть в историю на пару тысяч лет. И понять, кем мы были, кем мы стали и кем мы будем.
Когда мы с моей бабушкой ходили молиться по-нанайски, жертвоприношения делать нанайские, я у неё спрашивал: «Бабушка, а как я буду молиться, я же по-нанайски даже не говорю. Кому мы молимся, покажи!». Мне очень хотелось увидеть этого нанайского бога.
На что мне бабушка сказала: «Леонид, бог — он везде». Это очень нанайское мировоззрение, то есть природа и есть бог. Мы идем, молимся Эндури у дерева нанайского, где нужно молиться, поклоняемся, и я спрашиваю: «А как мы будем обращаться к богу?» Мне тогда было 12, ещё при коммунистах. И она ответила: «Можно и по-русски к нему обратиться, какая разница? Главное — делать это искренне». И мне было этого достаточно. Я понимал, что связь моя с национальной культурой не будет потеряна, даже если я не знаю нанайского языка, я могу молиться по-нанайски, я знаю ритуал, совершал его неоднократно, когда бабушка молилась богу Эндури.
Даже в Библии, переведённой на нанайский язык, нет слова «бог», он упоминается как Эндури. Нанайцы верили в одного бога-творца, а все остальные духи — это духи-помощники. В православной вере это могут быть ангелы или святые, поэтому когда приходили миссионеры и рассказывали про одного бога-творца, это очень логично укладывалось в представление нанайцев: это тот же бог, просто назван другим именем. И получалось так, что нанаец идёт в лес и просит духа леса ему помочь. Потом приходит в церковь и спрашивает: батюшка, кто из святых отвечает за охоту? Поставил свечку — и пошёл дальше. А православная церковь пишет отчёт: столько-то человек приходило. После охоты нанаец пришёл с добычей, отдал часть батюшке, и тот счастлив.
Даже в Библии, переведённой на нанайский язык, нет слова «бог», он упоминается как Эндури. Нанайцы верили в одного бога-творца, а все остальные духи — это духи-помощники. В православной вере это могут быть ангелы или святые, поэтому когда приходили миссионеры и рассказывали про одного бога-творца, это очень логично укладывалось в представление нанайцев: это тот же бог, просто назван другим именем. И получалось так, что нанаец идёт в лес и просит духа леса ему помочь. Потом приходит в церковь и спрашивает: батюшка, кто из святых отвечает за охоту? Поставил свечку — и пошёл дальше. А православная церковь пишет отчёт: столько-то человек приходило. После охоты нанаец пришёл с добычей, отдал часть батюшке, и тот счастлив.
Очень большую роль в становлении меня как нанайца сыграла моя родная бабушка Анна Степановна Данкан. Она родилась в начале ХХ века, умерла в 2002 году и пережила все потрясения. Мой прадед Степан вёл торговлю с китайцами, у него была зажиточная семья. И век назад было принято детей крестить так, чтобы крёстными у нанайцев были русские: церковь вела такую работу, чтобы люди глубже узнавали культуру, дружили. И вот в нашей семье у бабушки крёстные тоже были русские, у них в Хабаровске был кондитерский магазин. Бабушка называла их «русские мамка с папкой», и когда они приезжали, в доме был большой пир: они её очень любили и баловали.
Как получилось, что я православный миссионер? Это выбор моих предков.
Ведь они меня там ждут, крещённые 200 лет назад, в этом Буни. И я приду туда, то есть в момент, когда я буду умирать, я буду хотеть попасть именно туда — в свой нанайский рай. <> А вот русские православные — у них нет этого второго видения. И они часто ведут себя как сектанты, потому что считают, что только их религия правильная. Мы разговаривали как-то с отцом Никанором, когда я только начал миссионерствовать, и он доказывал мне, что нанайцы должны креститься, принимать православие… Я спросил: «Ты, батюшка, когда принял православие? После института? А я родился в этой среде духов, когда все всего боятся, когда мир с детства наполнен всякими нанайскими страшилками, когда у тебя дома шаманят, когда ты видишь, как всё это происходит, — и ты живёшь в этом мире. Кто из нас больше знает о душе?