Хиллари Клинтон опубликовала колонку в Нью-Йорк Таймс: “Hillary Clinton: How Much Dumber Will This Get?”, где она задаётся вроде бы правильными вопросами. Проблема статьи Клинтон в том, что она описывает завтрашнюю ситуацию позавчерашними терминами. Её колонка — это голос вчерашнего дня, пытающийся осмыслить завтрашнюю катастрофу языком эпохи «умной силы», дипломатии и альянсов. Но Трамп давно вышел за рамки этого языка. Он играет в совершенно другую игру — и по другим правилам.
«Есть ли у политики Трампа хоть какая-то стратегия?» — спрашивает она. И с сожалением признаёт, что не видит её. Но в этом и проблема: привычная политическая логика, в которой сила измеряется эффективностью институтов, а внешняя политика — последовательностью шагов, не работает в трампистской реальности. Там, где Хиллари ищет структуру, логикой является сама стратегия разрушения, а целью – создание контролируемого хаоса. Удар за ударом по государству, обществу, международной системе — не потому что это ошибки, а потому что это и есть цель.
Возможно, Трамп и хотел бы вернуть мир к XIX веку, к логике сфер влияния. Однако это было бы ещё предсказуемо. Сегодняшняя политика Трампа не об этом. Она — не о геополитике в её классическом виде, а о полном подчинении системы личной власти. Если бы он действительно стремился восстановить старый “добрый” порядок эпохи колониальных захватов и договоренностей, он не сдавал бы Украину и Европу Путину с такой готовностью. Его цели не внешние — они внутренние.
В этой логике разрушение — не побочный эффект, а средство. И если цена за достижение власти — это ослабленная армия, уничтоженная дипломатия, рост угроз, хаос в экономике и деструкция системы сдержек и противовесов — пусть будет так. Трамп действует так, как действуют авторитарные лидеры, когда стремятся не к управлению, а к узурпации. Всё остальное — расходный материал.
Именно власть — её захват и удержание — является его конечной целью. И в этой борьбе его враг — не только демократы как партия, но и сама идея демократии как системы, в которой проигрыш на выборах означает потерю власти. Это реванш против всего, что ассоциируется с демократическими «элитами»: университетами, медиа, карьерными дипломатами, независимым судом. Победить демократов — значит уничтожить их как политическую силу, разрушить доверие к выборам, к правовому процессу, к самой возможности сменяемости власти.
Мы, россияне, видим в этом знакомую логику. Когда смотришь на действия Кремля по отдельности — они кажутся абсурдными с точки зрения логики развития: захват Крыма, изгнание из страны сотен тысяч образованных граждан, разрушение экономики, передача ключевых активов в руки некомпетентных приближённых, бессмысленные войны. Но всё становится логичным, если признать: цель — не эффективность, не стабильность и не процветание. Целью является власть как внутренняя, так и над определенной частью мира.
И Трамп идёт тем же путём. Только вместо Крыма — суды. Вместо изгнания учёных — чистки в разведке и дипломатии. Вместо гибридной войны — гибридный подрыв государства изнутри.
Американская демократия гордится своей историей, но, возможно, она недооценивает свою уязвимость. Европа выработала иммунитет к тирании ценой тысячи лет беспрерывных войн, диктатур и революций. Иммунитет не идеален — пример Гитлера или Орбана тому подтверждение — но он существует. США же впервые сталкиваются с авторитарной угрозой такой мощи изнутри, и вопрос в том, сможет ли система устоять перед лидером, для которого её разрушение и есть путь к победе. И мы видим, что демократические элиты проигрывают борьбу, сдают поле боя почти безмолвно, либо задавая самим себе вот такие вопросы позавчерашнего дня.
Здесь, однако, есть одно важное отличие от России — и оно может стать значительным. Соединённые Штаты наводнены частным оружием. В отличие от российской модели, где всё вооружение сосредоточено в руках государства и силовиков, в Америке миллионы граждан обладают не только оружием, но и убеждением, что защита Конституции — не абстрактное право, а прямая обязанность. Если трампистский курс перейдёт грань, есть вероятность, что столкновение будет не только политическим, но и силовым. Причём — по обе стороны баррикад окажутся вооружённые люди: граждане, полиция, ФБР, Нацгвардия. Это может обернуться хаосом, но также может стать тем самым барьером, который Трампу не удастся преодолеть.
Путин всю жизнь боялся такого развития событий. Именно поэтому он никогда не допускал права на частное оружие. Вместо этого он наводнил страну вооружёнными структурами — от полиции до спецслужб, от Росгвардии до частных военных компаний. И продолжающаяся война — тоже часть этого страха. Одна из её скрытых целей — не допустить возвращения домой людей с боевым опытом и оружием. Лучше, чтобы они вернулись в гробах. Это устраняет потенциальную угрозу. Смерть тысяч своих — разумная цена в обмен на стабильность режима. Эта логика давно стала основой путинской власти. И теперь есть все основания опасаться, что Трамп учится у него не на словах, а на деле.
Ещё одной тревожной чертой американской демократии сегодня является вакуум лидерства. Когда Трамп уже не просто нарушает нормы, а буквально разносит систему в клочья, где голоса Камалы Харрис, Барака Обамы, других представителей демократической элиты? Где их публичная, чёткая, жёсткая позиция? Почему их не слышно в момент, когда страна балансирует на грани системного срыва? Колонка Хиллари демонстрирует, что демократические лидеры по-прежнему рассуждают в рамках привычного политического цикла: праймериз, национальные выборы, партийные дебаты. Они продолжают свою привычную работу, как будто речь идёт о споре программ, а не об угрозе самой республике. Они остаются политиками — тогда как сейчас стране нужны государственные деятели.
Если демократическое руководство не осознает глубину трансформации, оно рискует повторить путь российских либералов, которые в совершенно новой политической реальности упрямо повторяют мантры девяностых, словно ничего не изменилось. Один за другим эти деятели — как, например, Григорий Явлинский — вылетали из политики, даже не осознав, что уже давно играют на чужом, полностью перекроенном поле. Америка всё ещё может избежать этой судьбы. Но “времени на раскачку” — больше нет.
Именно фактор времени становится ключевым. Владимиру Путину понадобилось двадцать лет, чтобы окончательно выстроить свою вертикаль и замкнуть на себе всю систему. У Трампа столько времени нет. Ни возраст, ни особенности американского государственного устройства не позволяют ему растянуть процесс на десятилетия. На всё — у него есть два, максимум четыре года. За это время он должен окончательно деморализовать своих оппонентов, запугать политических противников и, пользуясь моментом общественного возбуждения, переписать Конституцию.
И очень скоро у него появятся советники — вполне вероятно, в рамках кулуарной сделки с Путиным. Бывшие офицеры КГБ и ФСБ, мастера манипуляций, репрессий и спецопераций, с готовностью поделятся своими методами в обмен на политические уступки. Трамп спешит. Именно поэтому его действия столь агрессивны. Потому что окно возможностей ограничено. И потому что он знает: либо он разрушит систему — либо система разрушит его.
Многие сторонники демократической системы США, говоря о невозможности подобного переворота, ссылаются не только на Вторую поправку к Конституции, закрепляющую право на оружие, но и на сам дух американской республики, отражённый в Декларации о независимости, в этом священном граале американской демократии: «…Когда длинная череда злоупотреблений и узурпаций, неизменно стремящихся к установлению абсолютной деспотии, свидетельствует о намерении подчинить их [народ] деспотическому правлению, их право — и их обязанность — свергнуть такое правительство…».
Но американская демократия не сталкивалась в своем внутреннем политическом развитии с методами КГБ. В том-то и искусство КГБ — то самое, которое Трамп, похоже, хотел бы воспринять, а Путин — передать своему «ученику». КГБ — это не только политические убийства и открытое насилие, хотя и этим оно славилось.
Главное его оружие — страх (помимо страха еще одним оружием является покупка лоялистов чем Трапм также успешно пользуется). Запугивание и давление. Именно так работает машина террора: репрессии обрушиваются не только на оппозицию, но и на случайных обывателей. Так работали лагеря ГУЛАГа, так работает система в сегодняшней России. И Трамп, как способный ученик, осваивает её принципы с пугающей скоростью.
Именно поэтому остаётся тревожный вопрос: когда — не если, а когда — Трампу придётся прибегнуть к открытому насилию, останется ли к тому моменту достаточно смелых и решительных людей на свободе, способных противостоять ему с оружием в руках? Или к тому моменту страх, апатия и расчёт уже окончательно парализуют волю к сопротивлению? Единственным фактором, который пока даёт надежду, остаётся время — точнее, его отсутствие. У Трампа нет двадцати лет. Но у него есть преемник. Джей Ди Вэнс, молодой, энергичный, ещё более радикально настроенный. И если демократические силы не проснутся сейчас — то завтра уже может быть некому будет просыпаться.
Как эти процессы отразятся на судьбах коренных народов, ещё только предстоит обсуждать. Но общие очертания уже проглядывают. Коренные народы и их земли вновь становятся разменной монетой в играх неоколониальных держав.
Уже сегодня Вэнс заговорил о праве на самоопределение инуитов в Гренландии — и, как следствие, о возможном отделении от Дании с последующим «радостным» присоединением к США.
Тем временем эмиссары Путина тоже отправились в путь: совсем недавно в Салехарде прошла встреча с представителями коренных народов, где присутствовали Сергей Кириенко — первый заместитель руководителя Администрации президента России, Игорь Баринов — глава Федерального агентства по делам национальностей, и Александр Жога — представитель президента РФ в Уральском федеральном округе.
Для тех, кто понимает российский контекст, очевидно: если сам Кириенко — главный архитектор внутренней политики Кремля — встречается с теми, о ком раньше разве что читал в детских сказках, это экстраординарное событие. Это — сигнал. Арктика снова становится ареной большой политики. И коренные народы снова оказываются на краю карты — не как субъекты, а как фигуры в игре арктических геймеров.
Дмитрий Бережков. 29 марта 2025 г.
UPD
Кстати, многие задаются вопросом — что означают нападки Трампа на Мексику, Канаду, Данию из-за Гренландии, на Европейский союз в целом? Зачем эти метания и торговые войны? Мне кажется, ответ очевиден — Трамп ищет casus belli, повод для войны. При этом он не хочет получить войну с сильным противником, способным ответить ядерными ракетами. Ему нужна маленькая, «победоносная», региональная война. А дальше сценарий известен: Отечество в опасности, народ должен сплотиться вокруг лидера, коней на переправе не меняют — и далее все по учебнику становления диктатуры. Всё это мы уже видели. Всё в этом мире повторяется.